В.И. Даль родился в 1801 г. в г. Луганске (Ворошиловград) в семье главного врача Черноморского флота. Отец его был датчанин, мать — немка. Детей воспитывали строго; отец был скуп не только на удовольствия, но и на необходимые вещи. Так, например, писчей бумаги детям не полагалось, отец выдавал им старые конверты, на обратной стороне которых они могли писать. В.И. с детства питал пристрастие к писанию; конверты выходили у него быстро, а когда однажды он пришел за ними не в положенное время, отец отказал, сказав, что детей у него много, и будет несправедливо, если он одному сыну будет давать больше, чем другим.

Мать сама учила детей наукам и рукоделью; различия между мальчиками и девочками не делалось, и мальчики должны были также заниматься рукодельем.

В.И. говорил впоследствии, что ловкость пальцев, приобретенная им в детстве благодаря женскому рукоделию, помогла ему стать искусным хирургом.

Обиходным языком в доме был немецкий язык; дети переписывались с родителями тоже на немецком языке. Весь строй жизни был пропитан немецким духом. И вот в такой семье растет сын, проникнутый горячим интересом к России, русской речи, обладающий колоссальной памятью, поразительным чутьем языка и упорно называющий себя русским.

Изучение народной речи и собирание пословиц и поговорок было любимым занятием мальчика с самого детства. Когда старшие сыновья подросли, родители решили определить их в Морской корпус, и мать повезла их в Петербург. В то время железных дорог не было, и потянулись они на лошадях через всю страну, с самого юга в северную столицу.

Годы, проведенные в Морском корпусе, Даль всегда вспоминал с тяжелым чувством. Никаких знаний там не давали, учили плохо, с учениками обращались грубо. По окончании корпуса предстояло 5-6 лет отслужить во флоте, чтобы отплатить за казенное воспитание. Но не лежало сердце Даля к морской службе, и как только он отслужил свой срок, он решил учиться дальше. Было ему 24 года. Морская служба лежала позади, и единственным воспоминанием о ней остались написанные впоследствии "Матросские досуги".

Даль поехал в Дерпт (Тарту) и поступил в университет на медицинский факультет. В университете было много хороших профессоров; со студентами у них были товарищеские отношения. Даль с жаром принялся за учение; даже во время прогулок он не оставлял книги и учил каждый день по сто латинских слов. Занятия его шли отлично. Дерптский период был, по словам Даля, лучшим временем его жизни.

Наступил 1828 г., началась война с Турцией. В армию спешно потребовались врачи.

Медицинский факультет решил сделать ускоренный выпуск. Через несколько месяцев вместе с товарищами попал на фронт и Даль. Много пришлось поработать молодым хирургам за эту войну. Даль скоро приобрел хирургические навыки, а благодаря своему умению одинаково владеть правой и левой рукой, он делал операции быстрее других, что, при отсутствии наркоза, было особенно важно. Солдаты любили его работу, и он полюбил солдат, что ярко выразилось в его книге "Солдатские досуги".

Дерптский университет давал студентам не только знания по медицине, но и прививал им любовь к литературе. Встретились на Балканах три товарища, питомцы Дерптского университета. Один из них сказал: "Я привез с собой такую книгу, какая едва ли когда-нибудь попадала сюда", и он вынул из кармана "Фауста" Гете. Молча полезли два других в карманы и вынули оттуда... того же "Фауста". Природа Болгарии сильно поразила Даля, под ее впечатлением он написал свою "Болгарку". Между тем русский язык все больше приковывал к себе внимание Даля. Давно появилась у него привычка записывать каждое новое слово. Теперь этого материала накопилось так много, что для перевозки его требовался вьючный верблюд. Однажды, во время похода верблюд этот пропал и только через несколько дней отыскался. К счастью, рукописи оказались целы. После этого Даль стал бережнее к ним относиться.

После турецкой кампании Даль принимает участие в польском походе 31 г., а затем назначается врачом в военный госпиталь в Петербурге. В Петербурге Даль выпускает свой "Первый пяток" сказок, которые получают большое одобрение Пушкина. В 30-е годы имя Казака Луганского (псевдоним Даля) получает широкую известность как популярного писателя из народной жизни.

Даль входит в среду литераторов: он сходится близко с Пушкиным и его плеядой; Жуковского он знал еще с дерптских времен. С Пушкиным он был близок. Известно, что после роковой дуэли Даль не отходил от него до его смерти. Умирающий поэт передал ему тот перстень с изумрудом, который он всегда носил и называл своим талисманом. Жена Пушкина после его смерти отдала Далю сюртук мужа, в котором он был на дуэли. Даль бережно хранил сюртук Пушкина в шкафу. Однажды произошел такой случай: как-то раз Даль поздно вернулся со службы, быстро переоделся и поехал в театр. В антракте он заметил, что многие пристально и с удивлением смотрят на его одежду: он оглядел себя и пришел в ужас: на нем был сюртук Пушкина с простреленной грудью. Даль тотчас же уехал из театра.

К этим годам относится первая женитьба Даля. Слабое здоровье жены заставило Даля покинуть Петербург и переселиться ближе к кумысным степям. Даль оставил медицинскую работу, — в медицине он уже давно начал разочаровываться — и поступил на службу к начальнику Оренбургского края. Служебные поездки по Оренбургскому краю дали ему богатый этнографический материал, отразившийся в его повестях того времени, а также пополнили его будущий Толковый словарь.

Не помогли оренбургские степи жене Даля; она умерла, и Даль снова вернулся в Петербург. Там он проработал несколько лет, но, в конце концов, петербургская жизнь и служба утомили его, и он перешел на более спокойную работу в Нижний Новгород, которая давала ему возможность уделять больше времени литературной работе.

Семья его к этому времени увеличилась. Он был женат второй раз, у него было пять человек детей — сын и четыре дочери. Многих людей знал и встречал в своей жизни В.И. Его имя, интересная беседа, добродушный юмор привлекали нему многих. Частым гостем в доме Далей был Пав. Ив. Мельников-Печерский, автор книг «В лесах» и «На горах». С ним вел Даль нескончаемые разговоры о раскольниках, их жизни и быте.

В те же годы через Нижний Новгород вели дороги из столиц в Оренбург, Астрахань, Казань, Сибирь. На ежегодную ярмарку съезжались народы, населявшие Россию. Многие посещали Даля и своими беседами обогащали его этнографические сведения и его Толковый словарь.

Даль знал несколько иностранных языков, но с детьми своими всегда говорил по-русски. На изучение иностранных языков у него был свой особый взгляд: он считал, что изучать иностранный язык можно только тогда, когда ребенок вполне овладел своим родным. Даль ревниво оберегал чистоту русской речи и немилосердно изгонял иностранные слова. Даже такие слова, как "папа" и "мама", не были в ходу в семье Даля; дети называли родителей просто "отец" и "мать".

Русскому языку Даль учил своих детей по-своему; на занятиях он не пользовался никакими учебниками, а приохотил своих дочерей вести дневники, и на них дети получили первые уроки грамматики, синтаксиса и стиля. Впоследствии к этому были прибавлены занятия по переводу на русский язык иностранных детских книг. Отец очень поощрял в детях "писательство" и с живейшим участием относился к их работе. Впоследствии некоторые из этих книг в переводе дочерей Даля были изданы и пополнили небогатую тогда детскую литературу.

В Нижнем Даль вплотную принялся за работу над Толковым словарем. В 1855 г. умер император Николай I. Смена царствования сулила много перемен. Из столиц приходили интересные вести: цензурные условия изменились, можно было печатать не искалеченные книги. Теперь особенно сильно потянуло Даля к перу. Служба стала для него тяжелой обузой; он решил выйти в отставку и переселиться в Москву.

В Москве был куплен дом в Грузинах, против Зоологического сада, и в 1854 г. Даль со всей своей семьей переехал в Москву. Понемногу стали знакомиться с Москвой и московским обществом. Прежде всего, познакомились с С.Т. Аксаковым и его сыновьями — славянофилами и литераторами — Константином и Иваном. В Аксаковской семье поражала нежная дружба между родителями и детьми. Особенно близкие отношения были между Сергеем Тимофеевичем и его старшим любимым сыном Константином, который до самой смерти отца оказывал чисто детское воспитание.

В 1859 году С.Т. был уже болен и вскоре умер, а через год умер и его сын Константин. После смерти Сергея Тимофеевича для семьи Аксаковых наступили тяжелые годы: один за другим умирали члены их семьи. Молодое поколение Аксаковых было недолговечно. В течение десяти лет умерло шесть человек детей С.Т. Осталось после 70 г. трое: сыновья Григорий и Иван и младшая дочь Мария. Мария Аксакова была очень маленького роста. По этому поводу брат Иван посвятил ей шуточное стихотворение «Мой Марихен так уж мал, так уж мал…» Это стихотворение было положено на музыку Чайковским и получило широкую известность. (В настоящее время в сборниках и хрестоматиях это произведение называется «Мой Лизочек»).

После смерти Константина центром и кумиром дома сделался его младший брат Иван Сергеевич. Он сам, его статьи, его газета, его литературные друзья и противники стали главным интересом семьи. По пятницам у Ивана Сергеевича бывали многочисленные и интересные собрания, но семейные его на них не присутствовали; они так высоко ценили Ивана, что считали, что там им не место.

У Ивана Сергеевича происходили часто столкновения с цензурой, приводившие его близких в негодование. В свое время Владимир Иванович также немало страдал от цензуры. И. Аксаков высоко ценил Даля как знатока русского языка и часто читал ему свои статьи перед отдачей их в печать.

А Даль слегка подсмеивался над ним за то, что, несмотря на свое презрение к Европе, он не мог обойтись без иностранных слов в русском языке. Даль был близок также с кн. Одоевским — писателем и музыкантом, автором популярной детской книги «Сказки дедушки Иринея». Одна из них, «Городок в табакерке», передавалась несколько лет назад по московскому радио.

Одним из частых посетителей дома Даля был бывший декабрист Дмитрий Завалишин. Это был товарищ Даля по морскому корпусу. Большой роли в заговоре он не играл, но крепко держался своих товарищей. Он был сослан в Сибирь, в Читу. Это был человек с беспокойным характером, не терпевший никаких несправедливостей и злоупотреблений. В Чите он ходил по тюрьмам, школам, присутственным местам и выявлял беспорядки, а потом, несмотря на свое бесправное положение ссыльного, начинал о них без устали говорить и писать вплоть до Петербурга. И своей настойчивостью он, говорят, добивался многого.

Освободившись от службы, В.И. все свое время в Москве отдал любимому делу — обработке Толкового словаря. Собирал он материал больше 50 лет. И только его колоссальная работоспособность и широкий круг знаний помогли ему закончить, одному, без всякой помощи, этот громадный труд. При этом интересно отметить, что он всегда работал в той комнате, где собиралась семья, и где играли дети. Весь словарь был написан под детские разговоры и игры. Дети имели право задавать отцу вопросы, и было только одно условие: если отец не отвечает, вопроса не повторять, а ждать, пока он сам не найдет возможным ответить.

В 1871 г. с Далем сделался первый удар. Врачи ждали его смерти, но у него было несокрушимое здоровье, он умер через год после седьмого удара. За год до смерти Даля к нему приехал владелец московской картинной галереи Третьяков. Он просил у В.И. разрешения написать его портрет. Даль отказывался, говоря: "Кому это нужно?" Но Третьяков так настойчиво упрашивал, что В.И. наконец согласился. Писать портрет было поручено художнику Перову. Портрет вышел довольно похож. Но это был уже не прежний Даль с энергичным лицом и живыми глазами. С портрета смотрел больной старик с потухшим взглядом.

Первое издание Толкового словаря вышло при жизни Даля. Большое удовлетворение получил он от того, что труд всей его жизни увидел свет.